Logo
Print this page

ВОТ ТАК-ТО

Норек ГАСПАРЯН

 Не стану многословить, заполнять ваше время лишними подробностями и объяснениями, как бы ни ощущалась в этом необходимость. Это часто замечаемая и принятая картина на территории журналистики, именуемой «современной». И отнюдь не случайно, что с годами писать все труднее, что слова дышат все труднее и прекращают выполнять твои приказы, что под написанным опасливо указываешь имя-фамилию, случается, даже после многодневных раздумий. Смешно и удивительно, обязательно должен был прожить 60 лет, чтобы понять очень простую, неописуемо примитивную истину, что писать совестливо, писать честно, писать талантливо – это мужество. А пишущих без перерыва, признаемся, очень много, несказанно много, так много, что иногда кажется, что пишут все, праздных нет, вернее сказать, ничем другим не занимаются. Пишут, что хотят, о чем желают писать, где попадется. Каждый день ущемляются привлекательные территории журналистики, в одно время отлично обработанные. Перо вытеснено из системы идеи, государственного мышления, принципа и неличностного. Национальная идеология стала невидимым и неосязаемым явлением, веками разработанные ценности преданы безразличию и пренебрежению. Хозяйничают зачастую чужеродные критерии. Мы беспрестанно отдаляемся от самих себя, предаем самих себя и в преподнесенном нами нередко отсутствуют память, вид, боль созидания и любовь...

Мне страшно... Не знаю, где мы остались... Скажу более понятно: в нашем хлебе мало пшеницы, мало соли, мало теплоты рук, наш хлеб не насыщает нас... Наше слово, если хотите знать, не заключается в объятия, не оплодотворяется...
Войны нет, мира много, вернее, мы оказались в тяжелом положении из-за излишка мира...
У нас нет ни слов-генералов, ни слов-полковников, наше каждое слово, в лучшем случае, рядовое... оказавшееся на поле боя без командира... в одиночку, влюбленное в мир...
Что нам делать, как жить?..
Выборы, новые назначения, богатые и бедные, кто что сказал, почему сказал, как сказал, кто с кем встретился, костюмы должностных лиц, манеры поведения, новые цены, подорожание... попытки политических оценок... Меньше всего граница, стоящий в окопе солдат, враг, стучащий в двери страны... Бессмысленно даже говорить, иногда складывается такое впечатление, что за пределами у нас нет врага, ищем врага на столичных улицах, во дворах, магазинах и домах, государственных учреждениях и рабочих кабинетах... селах и маленьких населенных пунктах... Самое удивительное и смешное - все могут и готовы руководить страной, предводительствовать многострадальным народом, а если потребуется - подняться на виселицу ради народа и страны... Хочу сказать, погибнуть... И самое удивительное - перед появлением нового руководителя вдруг выясняется, что в стране ничего не сделано, дома не построены, границы не защищены, все было ложью, вымыслом, враньем... никто не согласился сказать: встань и иди за мной...
И выясняется, что и память является ложной категорией, вообще нет ничего подобного, т.е. если кто-то имеет к этому отношение, то точно не народ... И даже неудобно сказать, народу абсолютно все равно, каким ты был вчера, всего несколько лет назад, как ты жил. Как говорится, нет проблем. Ты апостол... ниспосланный... единственный...
Никогда не применял насилие, не наказывал, не пренебрегал и не оказывал давление, никогда не покидал территорию неличностного.
Это действительно страшно...
Во время войны этого не было. Все было четко, осязаемо, никаких излишеств. Присутствие журналиста на передней линии являлось духовной пищей, слово солдата на страницах газеты и на телеэкране идеей, надежно защищающей наш тыл. Можно вновь сказать - духовной пищей. Ошибка была недопустима, запрещена, считалась предательством. Это было только-только формирующееся подразделение с беспрестанно оттачиваемым порядком, с утверждающимися принципами и подходами, постоянно совершенствующееся, всегда бдительное и сильное. То, чего, естественно, не было до войны и после войны. Если и было, то неполное, недоработанное и, можно сказать, полевое.
Если бы рассказывали что-то другое тем, кто поставлял солдатам хлеб, работал день и ночь в тылу, растил детей, победить было бы труднее, боль невозможно было бы стерпеть, вера была бы шаткой и подорванной. Хочу сказать, что слово действовало как оружие, и горе журналисту, который не владел этим оружием в совершенстве, не был снайпером, спецназовцем. У этого подразделения были свои рядовые, свой офицерский состав, свои генералы...
И каждый день надо было трудиться, остановиться - значило бы отступить, промедлить – сдать высоту, бежать... Не все разрешалось, не все было можно, не все выдерживали, не все могли преодолевать, падать и подниматься, сражаться, но жить...
С войском, следуя за войском, а также без войска, в одиночку... На глазах у всего мира... честно, правдиво... По праву хозяина, по настоянию хозяина... ничего не ожидая от так называемого мирового сообщества...
Это была моя война... навязанная мне... и вести ее должен был я... Другие могли бы помешать, могли бы отвлечь и лишить способности побеждать...
Потому что однажды мы поняли, что в одиночку должны сделать свое дело, что мы обязаны освободить, написать славные страницы, укрепляться и диктовать свою волю...
Хочу сказать, мы это мы, а они это они...
Тогда же мы убедились, что загадка под названием «МИР» всегда жила по своим законам, со своими интересами, своей жизнью, а мы – своей. К сожалению, зачастую ни мы ее не понимали, ни она нас. Вернее, нам хотелось верить, что МИР готов нам помочь, подставить плечо, готов, смешно даже сказать, наказать виновного, хотя, несомненно, однажды и это случится. И когда иностранцы, не важно, британцы, французы, американцы, шведы, ужинали у меня, находясь пару часов рядом, я боготворил их, героизировал, будучи уверенным, что на моей стороне весь мир, причем, представляете, бескорыстно...
Скажу одну хорошую вещь. Выпавшие на нашу долю испытания заставили нас повзрослеть, возмужать, и перед соблазном под названием МИР мы стоим гордые, мудрые, закаленные, с решимостью разрешить стоящие перед нами проблемы в одиночку, готовые к новой войне, и как никогда раньше, живущие в согласии со своим миром, неприхотливые, со своими интересами, своей философией, своим мировоззрением. Продолжу мысль, хотя можете со мной не согласиться. Этот дряхлый старик давно дремлет в своей бесконечно ремонтируемой качалке, совершенно не догадываясь, что разрушительная война давно уже добралась до него, и невдомек ему, что спастись уже не удастся, спасемся только мы, только и только мы. Ибо мы выполнили завет Бога и не побоялись численности напавших на нас и воевали, уповая на Всевышнего, сохранив чистыми поля и сады, города и села, монастыри и крепости. Мы превратили страну в Ноев ковчег...
И, кстати говоря, я никогда не вкладывал меч в ножны, не сделаю этого ни сегодня, ни завтра, даже если в мире не останется ни одного вооруженного человека, если даже узнаю, что войны уже в прошлом. Я всегда буду с мечом как ученик Христа, как самый миролюбивый на земле человек... Если же этот самый мир в отчаянии обратится ко мне за помощью, я, позабыв обо всем, протяну руку помощи и спасу его, ибо не могу иначе, ведь в этом моя миссия...
Вы вправе спросить, какое это имеет отношение к журналистике? К классической журналистике – никакое. Но с классической журналистикой мы бы проиграли. Нам нужна была другая журналистика, и мы ее создали – прямо в окопах, полевых госпиталях, разрушенных селах и населенных пунктах, провожая наших погибших товарищей...
Сегодня, когда с тех пор прошло довольно много времени, нам не стыдно за хронику тех дней, более того, мы убеждены, что жили правильно, что на высоте держали безопасность и честь страны, дух солдата, мысли и веру труженика.
И самое главное, воины нашего подразделения не уехали семьями, хотя среди них есть и демобилизовавшиеся, и ушедшие на пенсию, и, чего скрывать, разочаровавшиеся. Но остаются порядок, образ жизни, идеи и принципы, умение жить, опираясь на сделанное. Остановка - это поражение, а все запасы наших поражений давно исчерпаны...
У моего деда была привычка по завершении каждого дела говорить: ну вот еще одно дело сделано. Я, конечно, не понимал тогда смысла этих слов, и лишь сейчас, когда все прояснилось, я, как мой дед, просто скажу: вот так-то.

 

 

 

 

Կայք էջից օգտվելու դեպքում ակտիվ հղումը պարտադիրէ © ARTSAKH TERT. Հեղինակային իրավունքները պաշտպանված են.