БАБУЛЕЧКИ ИЗ ЛУСАДЗОРА

 Наверное, каждый из нас хотя бы раз мысленно возвращался к своему прошлому, чтобы увидеть, что все же «осталось на решете»... Темой бабушек, собравшихся в тот день за «круглым столом» в центре села Лусадзор, были именно оставшиеся на решете годы... Речь в их беседе шла о семьях – их ближайших соседях, у которых в недалеком прошлом дом был полон детей, а сегодня во многих из них царит леденящее душу пещерное эхо, а обозримое будущее – неопределенно. 88-летняя щуплая, но все еще проворная бабушка Гоар, скрестив руки, отвечала на наши вопросы с девичьей застенчивостью. Всех односельчан волнует одно: чтобы село не стало необитаемым, а все остальные вопросы со временем можно разрешить. 

Бабушки Елена, Гоар, Нора, Генья обязательно встречаются каждый день и до обеда передают и получают друг от друга только позитивные заряды... По их словам, они обсуждают события в жизни села и страны, говорят о живущих и умерших, короче, обо всем и ни о чем. Но ни в коем случае не сплетничают и на невесток своих не жалуются, уверяют они нас и добавляют, что им повезло и лучше невест на свете не сыщешь, а те, в свою очередь, снисходительны к их недостаткам. В семьях все идет своим чередом, и единственная их забота – это проблемы села и стоящие на страже границ Арцаха наши ребята. Многие из этих бабушек пережили несколько войн, а их предки переселились сюда из иранской провинции Хой, привезя с собой и местный быт, а также своеобразную разговорную речь: хойский диалект своим акцентом отличается от говора других населенных пунктов Карабаха.
Тикин Елена, которая всю свою сознательную жизнь провела здесь, в Лусадзоре, занимала различные должности (была директором школы, заведующей библиотекой), обеспокоена тем, что день ото дня картина в деревне меняется, искажается их чистый и оригинальный разговорный язык. Тикин Саркисян считает это утратой самобытности, самоуничтожением корней... Переселенцы, приезжие семьи привносят свой быт, свою разговорную речь. Пройдет еще несколько лет, и от особенностей Лусадзора ничего не останется. И вот так, со временем село утратит свой «стиль», свою оригинальность. И не только язык, говорит тикин Елена: старшее поколение, придававшее селу особый колорит и облик, ушло из жизни. О молодежи она ничего плохого не говорит, вот только опыта у них маловато, да советы старших слушают через один. А вот в годы их молодости они с почтительностью прислушивались к советам старших и следовали им. Сегодня нет таких, кто мог бы бескорыстно помочь другому, выгода стала доминирующей целью, а находящемуся в нужде никто не подаст руки... Утешает лишь одно: в последнее время население села стало расти.
Леса в округе изобилуют грецкими и лесными орехами, кизилом, ежевикой. Есть люди, которые вывозят дары леса на рынок, и этим зарабатывают на жизнь. И пусть они пойдут на здоровье тем, кто создает блага в поте лица своего. Немало и тех, кто интересуется историей села, среди них есть и иностранцы. А недавно в Лусадзор приехали студенты, записывали детально все, что касается села.
Тикин Елена, которая всю жизнь преподавала в школе историю и географию, отчасти недовольна деятельностью дипломатов, занимающихся решением арцахской проблемы, особое возмущение у нее вызывает, когда территории исторического Арцаха становятся темой для спекуляций противника. Кстати, тикин Елена не согласна с новым названием села. В годы Движения село было переименовано (по предложению бывшего старосты) в Лусадзор, чтобы над селом наконец-то взошел свет, но со временем он рассеялся и превратился в Мтнадзор (мут на армянском – мрак, тьма), говорит Елена Саркисян, показывая на опустевшие дома.
От сельских бабушек мы узнали и о предстоящих выборах в органы местного самоуправления, о том, кому они доверят штурвал управления селом, каковы их ожидания от нового руководителя.
Одну из самых молодых бабушек – тикин Генью сосватали из соседнего Айгестана, временами она коверкает их разговорный язык, чего подруги ей «не прощают», шутят: акцент не тот. Старое, традиционное постепенно рушится и теряется, новое поколение не знает истории своего рода, всей своей родни, а свою родословную знать, по мнению Е. Саркисян, очень важно. Постепенно утрачиваются родственные связи и дружба, даже свадьбы лусадзорцы стали устраивать в Степанакерте, пренебрегая красивым сельским залом торжеств на 300 мест.
Не по душе моей собеседнице и эта сплошная либерализация во всех областях жизни. Некоторые рассматривают свободу как вседозволенность, что в конце приводит к анархии и хаосу. Все хорошо в меру, говорит она и цитирует Фрика: «Одному достается тысяча коней и мулов, а другому – ни козленка, ни овцы...» Социальная поляризация ей также не по душе. Говорит: моя эпоха миновала, молодежь – хозяева страны, настали времена умных, сильных и предприимчивых людей. Хочется, чтобы свободу использовали правильно. Она не скрывает, что является носительницей старых ценностей, любит равенство, социальную справедливость, поляризация тоже должна быть в меру: у одного в собственности сотни гектаров земли, у другого – ничего, это чуждо ее сердцу и душе. Говорит также, что в прежние годы закон был более сильным и могучим, закон есть и теперь, а вот лазеек много. Говоря о молодежи села, она не преминула отметить, что всем селом они благодарны им, служат хорошо. У нее самой пятеро внуков, они с честью отслужили в армии, одно только плохо - поздно женятся и имеют мало детей.
День склонялся к обеду, когда мы попрощались со встретившимися с нами в центре села бабушками, унося с собой их простоту, искренность, душевное тепло, а также советы и назидания, с годами обретшие мудрость.